«Футбольный бог»

 

     называли его почти сыновья. Он шутил: «Проиграли мы сына. В футбол проиграли». Но ежедневно проводил все время с целой командой сыновей, как не делает ни один многодетный отец. Жизнь которых он жил, как не жили их отцы. Все о них знал, как не ведали их матери. И даже на расстоянии тысяч километров и многих месяцев расставания – не терял с ними связь. Например, работая в Кувейте он мысленно был у динамовцев.

     - Что-то связь плохая, - кричал ему тогдашний тренер по телефону.

     - А ты не знаешь, почему она у тебя на базе плохая? Сережа Ребров радиолюбительством балуется.  

Домашние переглядывались – откуда он знает, что там, если дома не в курсе некоторых дел. А потому, что папы всегда над бытом. Такой папа - особенно.

     Как отец Валерий Васильевич был ребятам из команды во всем. Например, однажды заехал к Толику Демьяненко домой. А там – голубые шторки, гламурная постель, обнаженные девушки на плакатах.

     Переговорив о делах, Валерий Васильевич внимательно оглядел комнату и прокомментировал, показывая на картинки:

     - А коврижки-то сними!

И добавил:

     - Мы тебе пришлем дизайнера интерьера, чтоб помог!

     Валерий Васильевич имел интернациональные корни – польские (графов), украинские и русские. Разговоры политиков, которые ведутся лет пятнадцать о притеснении Украины русскими, голодоморе – в его семье не понимаются и не разделяются. Классовой разницы между графьями Лобко-Лобановскими из черниговского имения и большевиками, которых могла олицетворять его жена, двоюродная сестра самого первого в Украине первого секретаря ЦК комсомола Александра Бойченко – в семье не наблюдалось. Дома всегда говорили по-русски. И на вопросы приверженцев украинской незалежности типа:

     - Вы тренируете команду – гордость Украины, а не говорите по-украински, он отвечал:    

     - А не надо навязывать!

И умалчивал о том, что он украинскому учился в одной из всего трех украинских школ в Киеве. И закончил ее с золотой медалью. Так, что язык знал давно и отлично.

     В его абсолютно правильных поступках и биографии, кроме этой неправильности, в молодости нашли еще одну. У него не было спортивного образования, чтобы тренировать команду. Он – инженер-теплотехник. Начинал в киевском Политехе, заканчивал – в одесском, где тогда играл за «Черноморец». Больше в его жизни не к чему было придраться.  

     Тема спортивного образования была закрыта высокими результатами работы его, как тренера, - рассказывает Светлана Валерьевна. С тех пор, результаты – его броня и щит. А не разговоры о деле. Захотели ребята из его команды самостоятельности. Ссорились, спорили. Но он говорит Бышевцу и Блохину: «О чем мы говорим? Идите – достигайте результатов. Разговоры – тут непричем».

     В шутку и всерьез, Валерий Васильевич всегда склонял ребят к выбору своего пути к победе. Вот, например, в игре с австрийской командой тренер кричит Балю:

     - Ну куда ты бежишь?!

       Куда же ты бежишь?!

 Вдруг он забил и стадион взревел «Гол!».

Баль поворачивается к тренеру и говорит:

     - Что? – не расслышав.

 Валерий Васильевич улыбается:

     - Ну молодец! Туда и беги!

 

      Он был совершенно бесконфликтным. С момента знакомства с женой Адой, в компании друга, почти сразу после школы, они никогда не имели личных и семейных проблем. Когда уже росли дети и внуки, покричать он мог, если это было связанно с занятостью или ему мешали смотреть футбольную видеозапись. Тогда «ховайся кто может», говорит Светлана Валерьевна. Или, если я комментировала матч: «А ты никак в футболе разбираешься? А я и не знал». Хоть и обидно, но я оценивала его тонкий польский юмор.  Или, чтобы закрыть непрофессиональную тему в разговоре использовал свою фирменную фразу: «Думай…Если можешь». Хотя предпочитал, будучи занятым, закрыть двери даже от внуков и сказать: «Я занят. Работаю. Мы с вами поговорим в другой раз».

     С людьми папа строг не был. Но предательства в любом его проявлении и не к нему относящееся – не прощал. Просто был не настолько понимающий, чтобы понять предателя. А вернее, не был беспринципным. Как бы он не дружил с человеком, его отношения сводились до минимума, если человек оставлял семью. Переставал нести за нее ответственность. Находил в жизни другие интересы. Особенно, если именно по его инициативе семья сложилась. Он считал, что нет такого права, по которому можно перестать нести ответственность за своих собственных детей. Недаром его любимым автором был Экзюпери.

     По характеру он был человеком рядом с которым всегда комфортно. Наверное, от того, что при его появлении, без всяких его действий, вокруг наступал порядок. От шебуршащих на базе футболистов до извергающих лишнюю энергию маленьких внуков. Если он появлялся на экране телевизора и малышу говорили «Буба!» (как называли Богдана) и показывали на деда – то энергия мгновенно переходила в спокойствие.

     В свободное время в юности он много читал под одеялом с фонариком. Потом такого  времени не было. Но остались его любимые книги среди которых и несколько датированные 1853  годом из черниговского имения. Детям читать ему было некогда. Они читали как книгу его жизнь.

     Валерий Васильевич тренировал ребят на базе рядом с селом, где находится его дача, ставшая домом. Помещение небольшое. На первом этаже – кухня и одна жилая комната. На втором – две спальни. Зато сад уникален. Он достался от прежнего хозяина, основателя великолепного городского Ботанического сада. В детстве Светланы здесь жужжали майские жуки и объедался детьми клей со стволов вишен. Сейчас садом не занимаются, а в советское время было даже заседание какого-то парткома, где тренера «Динамо» упрекали за покупку этой усадьбы у вдовы Н.Гришко. Он сказал, что купил сад на честные средства для здоровья дочери. Самому ему там бывать некогда. Сейчас здесь растут его внуки Богдан и Ксюша.

     Когда деда не стало, Ксюше было три года, а Богдану пять. Этот юбилей внук отпраздновал еще с дедом. На следующий день дед умер. В доме и во дворе Валерий Васильевич присутствует и сейчас. Будто советы дает, как и раньше: «Вот тут траву подстригите. А вот здесь бассейн почистьте».

     Здесь, на даче, бывали папины хорошие друзья – народный артист Олег Иванович Борисов и Кирилл Юрьевич Лавров – киевляне, работающие в Питере. Предки Лаврова имели имения по этой же трассе, как гласит история. Возможно, он об этом и не знал.

   Отец дружил с ними всю жизнь. С интересом слушал их рассказы о работе в театре. Вникал в особенности работы главного режиссера БДТ Товстоногова. Особенно мне запомнился рассказ актеров о том, что режиссер, возмущенный несогласием с чем-то участников репетиции, сказал:

     - Ну, если вы все сами знаете, то я вам не нужнее. Репетируйте сами!

 Отец сказал, что он также говорит ребятам, не желающим подчиняться мнению тренера.

     Как-то эти актеры были на дне рождения Валерия Васильевича. Пока взрослые сидели за столом, дети обнаружили в соседней комнате торт в виде футбольного поля с сахарными воротами и огромным шоколадным мячом в центральном круге. Только я протянула руку к мячу, как услышала голос папы: «Марш с поля!».

     Валерий Васильевич воспринимал и нас и футбольный мир – как единую семью. Иногда, не успевая следить за делами дома, где все шло налажено и действовало стабильно, говорил только удивленное: «Как – уже?». Так он говорил и в мае 1997 года, когда он прилетел с какого-то матча. Мама ему сказала: «Сядь, у нас теперь есть Богданчик». Реакция была адекватной: «Как – уже?».

     Помню, что Ксюша появилась на свет после победной игры «Динамо» с «Реалом» в четвертьфинале лиги чемпионов. Календарь нашей жизни состоял из игр. Это был март 99-го. На утро мама ему сообщила: «Валера, ты уже дважды дед!». И в ответ – привычное: «Как – уже?».

     Я родилась, - рассказывает Светлана, - тринадцатого ноября 1963 года. В тот день киевское «Динамо» играло в Тбилиси. В перерыве по стадиону объявили, что у Лобановского родился…сын. Грузины считали, видимо, что у футболиста не может быть иначе. После матча к папе прорвался грузинский болельщик с крохотными зелеными пинетками, которые моя мама хранит до сих пор.

     Когда я росла, то обо всем советовалась с мамой. Папа проверял только оценки, полученные в школе. Признавал только пять. Увидит четверку и уже реплика:

     - Ты что же ничего не учишь?.

    - Ну посмотри на эту задачу, говорила я. Ее же просто невозможно решить!

Он брал учебник, несколько минут всматривался и говорил:

     - Элементарно!

     Папа не возражал, чтобы я выбрала девичью профессию филолога и подала документы в Киевский госуниверситет. На пороге и так серьезного конкурса, он напугал меня словами:

     - Прежде, чем отнесешь документы, я сам проверю твои познания в русском языке и литературе. Не хочу, чтобы дочь меня опозорила.

Подготовилась я тщательно. Но проверять он, конечно, не стал.

     Он, как бы, обучал своим примером. Всему. Включая принципиальность. Преподавая в институте физкультуры русский язык иностранцам, я совершенно не могла поставить оценки тем, кто занятия не посещал и предметом не интересовался. Как он говорил руководству страны, будучи тренером главной команды Арабских Эмиратов:

     - Как он может играть, если играть он не может?!

На него давили:

     - Но мы же пригласили этого футболиста. Он любимый футболист шейха.

Папа оставил свои деньги за пол года как неустойку, которую у него не требовали и уехал.

     Что он хотел, чтобы я усвоила в жизни? Что в любой, даже изменившейся ситуации, надо оставаться неизменно человеком. Что мы и делаем, сохраняя историю отца и команды, как она есть. В том числе оставляем на виду фото с советскими и постсоветскими, в настоящее время не поддерживаемыми, руководителями страны. Даже эпилог к книге о папе я не поставила - предисловием при переиздании по просьбе издателей, желающих убрать другой текст. Предисловие написал человек, который в перестройку, когда папа работал зарубежом, создал инфраструктуру команды. Люди, как флюгеры, почуяв правительственный ветер изменившегося к бизнесмену отношения, хотели убрать из издаваемой книги написанный им начальный текст. Я же вспоминая папино требование быть человеком, попросила оставить все по прежнему.

     Воспитывая, он не только не давал советов, а от просьб от них отбивался словами:

     - Мы так долго жили в стране советов!

Доходило до того, что когда мне хотелось, как при выходе замуж, поговорить с ним на эту тему, познакомить с будущим мужем, в сложной ситуации того, что у обоих нас были в прошлом семьи, папа говорил:

     - А мне зачем знакомиться? Жить же тебе.

И вот только теперь я чувствую, как важно было иметь на все свое мнение, чтобы выжить без такого надежного папиного плеча. С мужем я не ошиблась. Папа взял нас с собой в Кувейт, после того как в Эмиратах работал сам. Мой муж Валера – папин тезка – тоже работал с папой физиотерапевтом команды. А познакомились мы в Эмиратах, где я посещала папу, а он приезжал по делам бизнеса. Он надежный, как наш отец. Чуть что слышу:

     - Вижу, без меня ты не справляешься.

Вместе мы создали свой ресторанный бизнес рядом с динамовской базой. Папа одобрил:

     - Надо же делом заниматься. Нечего без работы и филологу сидеть.

Я закончила курсы ресторанного бизнеса. Идея таверны мне понравилась в Италии. Я старалась стать профессионалом, как требовал отец и все изучить сама. Постройка и интерьер папе понравились. Он сразу выбрал себе уголок:

     - А этот столик никому не отдавайте, сказал он. Это будет мое место.

Интересно, что теперь, когда он всегда пуст, обычно дети тянут родителей именно за него.

     Готовили у нас в семье всегда хорошо. Любимых блюд у папы не было. Кроме, разве что, торта «Наполеон». О качестве блюда он отзывался так:

     - Хорошо.

Или

     - Можно было сделать лучше.

     Мы еще при папе напридумывали тут столько всего в меню – и для аппетита и для настроения. Ведь блюда эти употребляются и на праздники и под просмотр прямых футбольных трансляций со всего мира. Вот, например, их перечень:

                    Безалкогольный коктейль «Шева»,

                   свиные ребрышки в медовом соусе, названные в честь С.Реброва – «Ребруха»,

                    жульен «Зидан»,

                    салат «Сухой лист»,

                    суп «Судейский»,

                    стейк куриный «Пенальти»,

                    колбаски «Бавария»,

                    кофе «3:0»,

                    десерт «Лесик»,

рецепт его списала жена Михайличенко, которому он посвящен.

     Есть у нас и караоке и детские площадки и гостиница. Называется этот комплекс «Дом Динамо». Официанты у нас в динамовской форме – зимней и летней, в зависимости от сезона.

     В день рождения папы мы все собираемся тут – Леша Михайличенко, Толя Демьяненко, Валера Зуев, Миша Михайлов, Виталик Рева. Приезжают ребята и из Москвы.

     Теперь это музей. При папе мы делали его как музей команды с фотографиями, кубками, медалями, автографами, которые находятся даже на потолке. Теперь это и папин музей. Над входом написано «У мэтра». Эту серебряную бутсу на массивной подставке папе подарили в 1966 году болельщики киевского района города Москвы. Здесь Рубиновый орден УЕФА. Здесь разные мячи – и сборной и динамовские. Здесь, как я его называю, восточный уголок – кубки из Кувейта и Эмиратов. Здесь кубок в форме трех мечетей, подаренный папе лично шейхом. Есть еще один ценный подарок шейха, который мы здесь не выставляли, - золотой фрегат. На столике стоит недоигранная папой партия в шахматы.  Приезжая, футболисты привозят в наш музей свои личные майки. Андрей Шевченко подписал свой плакат на итальянском языке – «Музею Лобановского с наилучшими пожеланиями».

     Есть тут и посмертные награды – это «Прометей-Перстиж», которой удостаиваются выдающиеся люди страны и приз лучшему тренеру Украины. Я получала их одна или с сыном. Мама от выходов на публику отказалась. Так у нас и раньше было.

     Мама и сейчас занимается только домом. Внуками. Очень демократично занимается. Если детям в школу идти не хочется, она оставляет их дома. Знает – все догонят. Богдан человек творческий – ищет творческую профессию выбирая между поваром и дизайнером мужской одежды.

     - А футбол – спорт слишком травматичный, - заявил он после того, как поездил на занятия детского клуба «Динамо». Хотя футбол для него жизнь, как для меня был фоном всего происходящего.

     Когда ему было семь лет и мы были на турнире памяти отца, я попросила его посидеть тихо и подумать – что бы он сделал, чтобы забить гол. Он как дед сказал: «Элементарно! Я бы отдал пасс от того дяди тому, а третий бы забил мяч». Трехходовка мгновенно сложилась в его голове.

     Как-то отец, как бы советуясь с нами, сам завел такой разговор:

     - У меня заканчивается контракт. Вот не знаю, уходить или нет.

Мы с мамой в один голос:

     - Конечно, уходи. Хоть с внуками побудешь. Они так за тобой скучают.

Но он будто разговаривал сам собой. И после минутной паузы задумчиво произнес:

     - Но, с другой стороны, я ведь без работы – умру.

И дал понять, что тема закрыта.

Нам больно, что он все-таки умер. Умер на работе. По-моему легче было заставить землю вращаться в обратную сторону, чем отца – взять передышку.

     Когда ему исполнилось шестьдесят лет – шестого января 1999 года – его собрались чествовать на  высоком уровне и предложили перенести выезд команды на сбор в Германию с пятого на седьмое января, успокоив его словами:

     - Ничего не случиться, если поедете на два дня позже.

Он удивленно поднял брови:

     - Как это - позже? Потерять целых два тренировочных дня! Где я их потом возьму?

     С  первых минут трагедии, разыгравшейся с папой седьмого мая в Запорожье, с ним рядом находился администратор «Динамо» Александр Чубаров. Даже в реанимации папа продолжал обсуждать действия футболистов в прошедшем матче.

     В день его сердечного приступа во время игры – резко изменилась погода. Потемнело небо. Началась буря. В «скорую» он не дал нести себя на носилках. Сказал:

     - Я сам!

Как во время войны, когда его семья шла в Киев из села пешком, бабушка попросила брата Женю, старшего на четырнадцать лет понести Валеру. Но он наотрез отказался: «Я сам!». И всю дорогу прошагал наравне со взрослыми. Его крест был его естественной обязанностью, как православного нравственного человека, посещавшего в праздники с супругой Киево-Печерскую Лавру, а в поездках святыни Иерусалима.

     Папа всегда со мной рядом. Но вот почему-то не снится он мне. Может, чтоб мне не было больнее. А вот маме снится часто. Ведь они одно целое. Мама практически каждый день ходила на кладбище. Ей так, наверное, легче. Мне – наоборот. Мама с могилы папы принесла записочку, которую написал кто-то из ребят – будто смс ему туда отправил:

     «Василич, помоги нам с Евро-2012!».            

 

Беседовала

Даша Кашина